Национальная библиотека Республики Татарстан Информационные ресурсы Электронная библиотека Выдающиеся деятели культуры и искусства РТ: справочники Адель Кутуй. Биобиблиографический справочник Азат Ахунов. Время Аделя Кутуя

Азат Ахунов. Время Аделя Кутуя

Источник: Татарский мир - http://www.tatworld.ru/article.shtml?article=437

Исполнилось 100 лет содня рождения татарского поэта и писателя Аделя Кутуя. Повесть "Неотосланные письма" 16 раз издавалась на русском, 6 - на татарском, 3 - на китайском, а еще - на английском, арабском и многих других языках.
"ТМ" рассказывает о драматической судьбе Аделя Кутуя - потрясающем взлете и трагическом крушении.
Если бы 100-летие Аделя Кутуя пришлось на 1983 год, наверняка состоялись бы всесоюзная научная конференция, вечер в Колонном зале Дома Союзов, передачи на телевидении, наверное, открыли бы музей и памятник, издали бы полное собрание сочинений. Но юбилей выпал на ноябрь 2003 года. Татар нельзя обвинить в беспамятстве. Но историческая и культурная память имеет масштабы… Как говорится, другие времена — другие песни.

А может быть, Кутуй и в самом деле не стоит того внимания, которое уделялось ему в советское время, когда его именем называли улицы, "заводы и пароходы"? Ведь, по большому счёту, он вошёл в историю литературы единственной книгой — повестью "Тапшырылмаган хатлар" ("Неотосланные письма"): кто назовёт на вскидку хотя бы ещё одно произведение писателя?
И все-таки, каким был Адель Кутуй, каким он был без хрестоматийного глянца и идеологической мишуры советских лет?

Истоки
В 1927 году известный татарский литературовед Галимджан Нигмати на страницах журнала "Безнең юл" ("Наш путь") назвал имена пятёрки наиболее значимых, по его мнению, татарских писателей 1920-х годов. Наряду с Хади Такташем, Кави Наджми, Хасаном Туфаном, Гумером Тулумбайским в это созвездие он включил Аделя Кутуя — неплохо для начинающего автора, который всего пять лет назад приехал покорять Казань с двумя-тремя стихотворениями в кармане.
Если до революции 1917 года деятелей татарской культуры и просвещения в основном поставлял город, то с приходом к власти большевиков ситуация изменилась коренным образом. Вытеснение в течение многих веков татарского языка из сферы активного обращения привело к тому, что в городских условиях родной язык для татар стал уже не столь важным, а новое поколение росло и вовсе безразличным к родной речи. В этих условиях основным источником подпитки татарской национальной культуры стала деревня, где родной язык был единственным средством общения.
Будущий татарский писатель родился 28 ноября 1903 года в деревне Татарские Кынады Кузнецкого уезда Саратовской губернии (ныне Пензенской область). Его отец Нурмухаммед Кутуев вскоре бросает занятие хлебопашеством и в 1912 году в поисках лучшей доли отправляется в село Алексеевское Самарской губернии. Там он устраивается на кожевенную фабрику фабрикантов Кутуевых, а сына Адельшу и дочь Зайнуль отдаёт в русскую школу. Но через пять лет, в беспокойный 1917 год семья Кутуевых вновь меняет место жительства — на этот раз переезжает в губернский город Самару. Именно здесь Адель Кутуй начинает серьёзно заниматься литературным творчеством. Он пишет на русском языке свои первые стихотворения, посещает городской литературный кружок, которым руководит известный писатель Александр Неверов. Адель и его сестра Зайнуль учатся в самарской школе имени Льва Толстого и совершенствуют свои познания в русском языке и литературе. Надо сказать, что в повседневном общении они также предпочитают общаться между собой на русском — попытки разговаривать на татарском приводили к насмешкам окружающих, а для ранимых подростков это как соль на рану. Интересный факт: два нынешних ведущих русскоязычных писателя Татарстана — Рустем Кутуй и Диас Валеев приходятся друг другу родственниками. Отец первого — Адель Кутуй, а мать второго — Зайнуль Кутуева (в будущем заслуженный врач РСФСР, организатор системы диспансерного обслуживания туберкулёзных больных в Татарстане).
Трудно оставаться в Самаре, когда относительно неподалёку, в Казани кипит литературная жизнь. Тем более, что Адель Кутуй в духе новых веяний начинает активно писать на татарском языке. Его увлекает футуризм Владимира Маяковского, он пытается проводить аналогичные эксперименты и в татарской поэзии. В 1922 году полный амбиций юноша приезжает завоёвывать Казань. Правда, понимая, что одним творчеством сыт не будешь, Кутуй выбирает "серьёзную профессию" — поступает на химфак Политехнического института. Однако, проучившись два курса, юноша расстаётся с институтом — занятие нелюбимым делом хуже неволи, особенно для такой творческой натуры, как Адель Кутуй. Чтобы не нарушать правил советской системы, он поступает на работу учителем литературы в Татаро-башкирскую военную школу, но главное — с головой окунается в литературную жизнь Казани.

Первые успехи: жизнь удалась!
Напористая активность молодого поэта приносит свои плоды. Уже через год "гвоздём" четвёртого и пятого номеров авторитетнейшего татарского литературного журнала "Безнең юл" становятся футуристические стихи Кутуя. Первый бастион взят. В 1924 году выходит первый сборник его стихотворений "Көннәр йөгергәндә" ("Когда дни бегут"), 3-х тысячный тираж, которого разошёлся на "ура". Через год — переиздание сборника, но уже в солидном Татарском книжном издательстве.
В середине 1920-х годов Адель Кутуй — знаменитость. И знаменит он не столько заслугами на творческом поприще, сколько благодаря громким критическим статьям, в которых беспощадно громит тех, кто, по его мнению, ещё не до конца выкорчевал в себе прошлое и не встал на путь пролетарской борьбы. Горделивое объявление себя первым татарским футуристом, безоглядные призывы к отказу от дореволюционного культурного прошлого и конфликты с классиками татарского реализма породили репутацию Кутуя как человека с прямым и непредсказуемым характером.
Что представляла собой литературная Казань середины 1920-х годов? Как и после свобод, дарованных царским Манифестом от 17 октября 1905 года, сюда стекается татарская интеллигенция со всех концов страны. Десятки литературных течений и школ — там футуристы, здесь имажинисты: сам чёрт ногу сломит! Татарские газеты и журналы полны восторгов: создаём новую, пролетарскую литературу! Благодаря НЭПу появились кооперативные издательства и типографии, которые плодят многоголосицу тем, стилей, течений, литературных жанров. Возможно, кто-то хватался за голову, но только не Адель Кутуй, который в условиях такого творческого кавардака чувствует себя как рыба в воде. Следуя примеру своего бога и кумира — Владимира Маяковского, он создаёт татарский ЛЕФ (Левый фронт искусств), который в прямом переводе получает название СУЛФ (Сул фронт). Революционно настроенная литературная молодёжь не прячется по углам — сулфисты всегда в центре событий. Когда надо сорвать спектакль в Татарском академическом театре, они тут как тут — вместо классики получайте выдохнутый десятком молодых глоток "Левый марш" Маяковского. А кто организовал забастовку артистов того же самого Татарского академического театра, не пожелавших переезжать из своего родного гнезда в помещение Оперного? Правильно, Кутуй.
Молодые литераторы разносят в пух и прах метод реализма и даже устраивают литературный суд над ещё живым тогда классиком татарской литературы Фатихом Амирханом. Вынужденный из-за бесконечных нападок воинствующей молодёжи бросить преподавательскую работу в театральном техникуме, больной и разочарованный Амирхан в отчаянии называет футуриста Кутуя и имажиниста Кави Наджми "недоумками". А ведь когда-то сам Фатих Амирхан считался новатором — его героини-татарки шокировали окружающих декольте и влюблялись в русских парней, а сам писатель щеголял в узких брюках и шляпе, что очень раздражало мулл-кадимистов. Что Амирхан, когда Габдулле Тукаю навесили ярлык мелкобуржуазного поэта! Именно тогда Хади Такташ предлагал Кутую создать блок для борьбы со "школой Тукая". По искреннему убеждению молодых людей, борьба против тукаевской школы стала бы началом большой битвы против всей буржуазной литературы прошлого. Горячие головы были убеждены в том, что новый мир можно построить лишь на обломках старого. Да что там Тукай и Амирхан — даже своему ближайшему другу и соратнику Хади Такташу Кутуй устроил литературный суд, и это было в порядке вещей.
Молодой писатель — душа любой компании. Он красив, его белозубая искренняя улыбка сражает наповал даже самых стойких большевичек. Поэтесса Зайнап Баширова в газете "Эшче" ("Рабочий") громит Кутуя за его "непролетарское происхождение", а сама на левой руке носит часы с портретом писателя. Когда её спрашивают, который час, она жеманно отвечает: "Сейчас вам скажет Кутуй". Да и как его не любить! Он лёгок в общении, ко всем относиться ровно, если критикует, то говорит в лоб, зато если хвалит, то возносит до небес. Его речь богата афоризмами, высказываниями знаменитых людей. Кутуй в совершенстве владеет русским и татарским языками, его выступления — своего рода мастер-классы ораторского искусства. Когда он читает свои стихи, то отдаёт этому всю свою душу, всю свою энергию. Для того времени писатель хорошо образован (в 1929 году Кутуй закончил филфак Восточного пединститута), начитан, досконально знает не только татарскую, но и русскую и зарубежную литературу, многое цитирует по памяти.
В эти годы Адель Кутуй необычайно деятелен и активен. Он пишет не только стихи, но и рассказы и повести. Почти во всех татарских изданиях выходят его статьи, фельетоны, театральные рецензии. На сцене Татарского академического театра ставятся его пьесы. Кутуй этого периода поспевает всюду и берётся за любую работу. Он и поэт, и очеркист, и публицист, и переводчик, и искусный оратор. Горит-разгорается его звезда. Правда, творческая активность помимо всего прочего имела и вполне прозаические причины — за стихи и рассказы платили небольшой гонорар, который был не лишним для прозябавшей в полунищите восходящей звезды татарской литературы. Живой пример — ещё одна восходящая звезда того времени Хади Такташ за 200 стихотворных строк получал всего пять рублей: этой суммы хватало ровно на пять дней несытной жизни. В своих письмах Кутуй сетует на то, что ему приходиться писать по три статьи в день, иначе он не сможет обеспечить семью. Его раздражает, что из-за этого вала он не мог довести до ума свои крупные художественные произведения.

Чёрная полоса
Раскрученное на IV совещании ЦК РКП (б) в июне 1923 года обвинение в "национал-уклонизме" татарского политика, оппонента Сталина в вопросах национальной политики Мирсаида Султан-Галиева стало звонком, предвещавшим репрессии национальных кадров страны. Осенью 1930 года началась раскрутка дела "Джидегена" Татарская пресса заявила: "Среди татарских писателей раскрыта подпольная контрреволюционная организация "Джидеген". Аделя Кутуя назвали одним из руководителей этой организации. Для многих эта новость прозвучала как гром среди ясного неба. Как же так: активист, патриот, всеобщий любимец — и вдруг руководитель контрреволюционной организации? Но люди верили газетному слову — раз пишут, значит, правда. Хади Такташ, ближайший друг и соратник, чуть ли не брат, с кем они и свадьбу сыграли в один день, — и тот поверил, публично назвал Кутуя "врагом". Вмиг сорвалась с небосклона его звезда и мир для него погрузился во тьму. Обидно, но Такташ так и не узнал правды — умер, думая, что Кутуй и в самом деле предатель. Только что вышедший из тюрьмы Адель всё же успел на его похороны. Поэта провожали в последний путь помпезным траурным митингом. "Отщепенца" Кутуя прогнали от гроба, не разрешили сказать слов прощания. Правда, он всё-таки сумел пролезть через кордоны и бросить горсть земли в могилу своего друга…
Реальная история "Джидегена" такова. Весной и летом 1928 года в Казани и Уфе состоялись неофициальные встречи молодых татарских писателей и поэтов, где они договорились о поддержке друг друга. Прежде всего, речь шла о написании положительных рецензий на произведения друг друга, о протекции в их издании. Инициаторами этого "проекта" стали поэт Тухват Ченекай в Уфе и Адель Кутуй в Казани. По предварительной договорённости в "заговоре" должны были принять участие также писатели Абдрахман Минский, Сайфи Кудаш, Сагит Агишев, Наки Исанбет. На момент принятия решения седьмой участник не определился, хотя и назывались разные кандидатуры. По предложению Ченекая это объединение было названо "Джидегян" — "Семёрка" (по-татарски — "Большая медведица" — созвездие, в котором выделяют группу из семи звёзд).
В конце 1929 года в Советском Союзе началась кампания чисток творческих организаций, которая коснулась и Татарии. С ярлыком "пропагандистов буржуазно-националистической идеологии" из татарской писательской организации были исключены Тухват Ченекай и Садри Джалал. В атмосфере поиска врагов некоторые писатели стали сводить счёты друг с другом, начались склоки и дрязги. Трагичная и непонятная смерть Владимира Маяковского в апреле 1930 года также сказалась на настроении татарских писателей самым удручающим образом.
Понимая, что дело разгорается нешуточное, "буржуазный националист" Т.Ченекай решил сделать упреждающий удар. В газете "Башкортостан" он опубликовал статью, в которой подверг сокрушительной критике группу "Джидеген". За статью один из руководителей Татарской ассоциации пролетарских писателей (ТАПП) Кави Наджми пообещал восстановить Ченекая в этой организации, но слова своего не сдержал. Мало того, в феврале 1931 года автор статьи вместе с А.Кутуем, Н.Исанбетом, А.Минским, С.Кудашем и другими писателями сам оказался за решёткой. Продолжавшееся 8 месяцев следствие зашло в тупик и закончилось фиаско. Обвиняемые за отсутствием в их действиях состава преступления были оправданы и освобождены из-под стражи. Но месяцы тюрьмы, голод, потеря надежды в справедливость сделали своё чёрное дело: почти каждый из подследственных дал на допросах уничтожающую характеристику своих коллег и соратников (эти документы были недавно опубликованы в казанском журнале "Эхо веков"). Вот что писал, например, Наки Исанбет о Кутуе: "…Кутуй типичный карьерист, горлопан и политический авантюрист, сын фабриканта". Не менее жёсткую характеристику своим коллегам по перу дал и сам Кутуй.
Органы НКВД не оставят его в покое — будут ещё не раз вызывать на допросы и после освобождения. Недавно рассекреченные архивные документы, датированные 1935 годом, свидетельствуют о том, что Кутуй давал "разоблачительные показания" на своё окружение. Звездопад…
Молох насилия не только умертвляет тело человека — он коверкает душу, страх чаще всего имеет больше власти над нею, нежели мораль и надежда.

Солдатская смерть
На воле мало кто ждал Кутуя с распростёртыми объятьями. Многие его друзья и знакомые отвернулись от него, на работу не брали. Те, с кем он был знаком раньше, перестали его узнавать. Адель Кутуй окунается в творчество и в 1935 году публикует своё лучшее произведение — повесть "Неотосланные письма". Никому не дано знать, сколько душевных сил и оптимизма надо было вложить в создание такого живого творения. Кто знает, если бы Кутуй раньше отошёл от литературной борьбы и общественной деятельности, если бы не разменивался на газетно-журнальную подёнщину, может быть, таких произведений было бы больше. Повесть о любви была воспринята читателями как глоток свежего воздуха. Всё-таки и в самом деле: поприще писателя — не трибуна, а письменный стол, не политические ристалища, а сердце человеческое.
Писатель повзрослел и остепенился. Правда, из его произведений исчезли юмор и сатира, но с ними ушла и та жёсткость и непримиримость к людям, которыми полыхали строки прежнего Кутуя. Он вернулся в мир татарской литературы. Его повесть читали все, всюду её обсуждали, искали прототипов.
Наступил новый звёздный час Кутуя. "Неотосланные письма" и в наши дни остаются наиболее популярным и известным произведением татарской литературы. Эта книга выдержала свыше сорока переизданий на самых разных языках мира (на русском в 1945 году и потом ещё 15 раз, на татарском — 6, на китайском — 3, по одному разу на башкир-ском, чувашском, марийском, киргизском, казахском, узбекском, каракалпакском, чеш-ском, английском (в США) французском, арабском, корейском, албанском, монгольском, вьетнамском).
В конце 1941 года (по другим сведениям летом 1942-го) Адель Кутуй уходит добровольцем на фронт. Он пошёл в военкомат в первый же день войны. Но писатель никогда не отличался здоровьем и поэтому, наверное, раньше не проходил воинской службы. Он рвался на фронт, и когда всё-таки оказался в действующей армии, то не стал отсиживаться в тыловых частях — попал на передовую. Был награждён двумя боевыми орденами и медалями, в 1943 году вступил в партию. Несмотря на участие в тяжёлых боях, ему удавалось избегать пуль и осколков. Поразительно, но он умудрялся писать. В печати публикуются его статьи, очерки, стихи. На фронте он пишет фантастический роман для детей "Приключения Рустема", рассказ "Кинжал", прозу в стихах "Мы — сталинградцы", "Тоска" и другие сочинения.
Когда в 1944 году Адель Кутуй прибыл в краткосрочный отпуск в Казань (по другим сведениям, его вызвали в Казань специально), с ним обсуждался вопрос о назначении наркомом культуры Татарии. Но нашлись люди, напомнившие руководству "джидегенское" прошлое кандидата. Тогдашний управляющий Татгосиздата Мухаммад Гайнуллин предлагал писателю похлопотать о брони, но Кутуй решил вернуться на фронт. Однако писатель больше не служил в боевых частях — он был назначен корреспондентом фронтовой газеты "Красная Армия", которая выходила и на татарском языке.
В конце 1944 — начале 1945 года Кутуй в составе 2-ой танковой армии участвовал в боях на Лодзинском направлении, проделывал с танкистами по 150 километров в день, сильно простудился. Но лечиться было недосуг и только в марте ему удалось вернуться из командировки. Тяжелобольной военкор попал в госпиталь. День победы Адель Кутуй встретил то приходя в себя, то теряя сознание. 15 июня 1945 года в госпитале польского города Згеш он скончался. Родился поэтом — умер солдатом и был похоронен как солдат.
Судьба отпустила ему недолгую жизнь: 1903 — 1945. Жизнь же его сочинений зависит от новых поколений соотечественников. Для Аделя Кутуя нашлось место в "Краткой Российской Энциклопедии" 2003 года и тем более в "Татарском энциклопедическом словаре" 1999 года.

Азат Ахунов
старший научный сотрудник Татарской
энциклопедии АН Республики
Татарстан

Последнее обновление: 27 января 2014 г., 10:25